УЛЬЯНЦЕВА АННА СТЕПАНОВНА

УЛЬЯНЦЕВА АННА СТЕПАНОВНА, 1927 года рождения.

Моя семья жила в Пензенской области Большевьясском районе поселке Бобриха. Нас было 9 человек: мама, папа, бабушка и 6 детей. Я была самым старшим ребёнком в семье. Жили мы на кордоне в лесу, папа был объездчиком лесного хозяйства.
Наша размеренная жизнь закончилась, когда родители вернулись домой из гостей со слезами: «Доченька, началась война». Папе тогда было лет 40, его вскоре забрали на фронт.
Мы держали свое хозяйство. Все работы легли на наши плечи: пахали, копали, косили, жали, молотили. В общем, сами себя кормили. Хлеба у нас не было, поэтому мы собирали колоски, которые остались на поле после уборки урожая, потом их сушили, вышелушивали. В нашем посёлке разрешали эти колоски собирать, а в Гремячке, где жила моя крёстная, это было запрещено, она за колоски 8 лет отсидела, несмотря на то, что у нее были дети и муж.
Во время войны я работала счетоводом в 30 километрах от нашего посёлка в колхозе «Лагерь Шмидта», мне тогда было 17 лет.
В свободное время, которого было очень мало, вся молодежь собиралась на бревнышках, обычно пели песни «Катюша», «Шумел камыш», «По Муромской дорожке» и другие. А зимой собирались у бабушек и рукодельничали.
Помню, как посылки собирали нашим бойцам на фронт. Маме некогда было вязать, бабушка была слепая, поэтому приходилось мне прясть, вязать носки и варежки. Как сейчас помню, вяжу, а сама плачу: «Хоть бы варежки мой папа получил».
Очень ждали письма от папы. Было время, когда их не приносили. Мы соберемся вечером, коптилочку зажжем и плачем.
С войны папа вернулся глухой и контуженный. Работал какое-то время объездчиком, затем мастером. Тут уж нам стало жить легче. Луна взойдет, он с лопатой и топором в лес идет на полянки и сеет просо. А то и лебеды было не найти. Бабушка говорит: «Нюронька, раньше мы листочки липовые ели, вы нарвите, а мать посушит». Мы с братом Сашей пошли и нащипали этих листочков, насушили их, натолкли, чтобы получились лепешки, мама яйца и сметану добавила, а когда они испеклись, стали как нюхательный табак. Есть их было невозможно, мы задыхались, поэтому больше мы их не собирали. Ели сережки ореховые, лебеду сушили, толкли и добавляли в тертый картофель, получались лепешки.
Весной в лесу мы молотком отбивали кожуру с корней бересклета, она шла на фронт на каучук. Нам за это давали хлеб. Так мы и выжили.
Я окончила 7 классов, была и пионеркой, и комсомолкой.
В то время народ был очень дружный. Помню, как женщины, закинув косу или серп на плечо, шли с песнями и на работу, и с работы. Однажды после работы женщины обработали овес, истолкли его и сварили кашу, и мы все дружно вместе с работниками правления колхоза её ели.
Когда народ узнал о Победе, такое было ликование. Люди улыбались, радовались, плакали. У кого-то погибли мужчины, у кого- то вернулись живыми.
Потом все стали стараться восстанавливать страну. Трудились все - от мала до велика. Когда я работала в колхозе, зарплата была 10 рублей в месяц, 16 кг ржи давали и ежедневно литр молока наливали. Днём вся молодёжь работала, а в ночь все шли на комбайн и молотили до 2 часов ночи.
В колхозе я проработала два года, потом замуж вышла, родила ребёнка. С мужем жизнь не сложилась, мы разошлись.
Вскоре вышла второй раз замуж. Второй муж два года отучился в Пензе на машиниста паровоза, его направили в Чувашию. К этому времени у нас уже было двое детей. С папиной помощью мы купили там дом, обустроились. Я стала работать продавцом в магазине.
В 1955 году мы переехали в Рыбное. Документы свои я забыла в Чувашии, поэтому сначала я работала официанткой, а потом продавцом.
Я родила троих детей и ни разу в декрете не была.
Интересная была у меня жизнь. Люди были другие: добрые и дружные.

Ольга Журавлева
(Записано со слов Ульянцевой А.С.)